[Aspirant_Cat]

Мориц Гартман, "Белое покрывало"

Позорной казни обречённый,
Лежит в цепях венгерский граф,
Своей Отчизне угнетённой
Хотел помочь он. Гордый нрав
В нем возмущался, меж рабами
Себя он чувствовал рабом,
И взят в борьбе с могучим злом
И к петле присужден врагами.

Едва двадцатая весна
Настала для него - и надо
Покинуть мир! Не смерть страшна -
Больному сердцу в ней отрада,
Ужасно в петле роковой
Над людной площадью качаться,
Вороны жадные слетятся,
И над опальной головой
Голодный рой их станет драться.
Но граф в тюрьме, в углу сыром
Уснул спокойным детским сном.

Поутру грустно мать лаская,
Он говорил: "Прощай, родная!
Я у тебя дитя одно,
А мне так рано суждено
Расстаться с жизнью молодою.
Погибнет без следа со мною
И имя честное мое.
Ах, пожалей дитя свое!
Я в вихре битв не знал боязни,
Я не дрожал в дыму, в огне,
Но завтра при позорной казни
Дрожать как лист придётся мне".

Мать говорила, утешая:
"Не бойся, не дрожи, родной!
Я во дворец пойду, рыдая,
Слезами, воплем и мольбой
Я сердце разбужу на троне,
А поутру как поведут
Тебя на площадь, стану тут
У места казни, на балконе.
Коль в чёрном платье буду я -
Знай - неизбежна смерть твоя,
Не правда ль , сын мой, шагом смелым
Пойдёшь навстречу ты судьбе,
Ведь кровь венгерская в тебе!
А если в покрывале белом
Меня увидишь над толпой,
Знай, вымолила я слезами
Пощаду жизни молодой.
Пусть будешь схвачен палачами.
Не бойся, не дрожи, родной!"

И графу тихо, мирно спится,
И до утра он будет спать,
Ему все на балконе мать
Под белым покрывалом снится.

2

Гудит набат. Бежит народ.
И тихо улицей идет
Угрюмой стражей окружённый
На площадь граф приговорённый.
Все окна настежь, сотни глаз
Его слезами провожают,
А сколько женских рук бросают
Ему цветы в последний раз.
Граф ничего не замечает.
Вперёд, на площадь он глядит.
Там на балконе мать стоит
Спокойно в покрывале белом.

И заиграло сердце в нём!
И к месту казни шагом смелым,
Пошёл он с радостным лицом.
Взошёл на пОмост с палачом,
И ясен к петле поднимался,
И в самой петле улыбался.

Зачем же в белом мать была?
О, ложь святая! Так могла
Солгать лишь мать, полна боязнью,
Чтоб сын не дрогнул перед казнью.