Козлова Л.А.
Скрытый текст
Об институциях, уполномоченных вести защиты диссертаций на соискание ученых степеней, а также об организации, утверждающей "особый список" таких институций, записано: "Публичная защита диссертаций на ученую степень производится в Академии наук СССР, Коммунистической Академии СССР, Академиях наук Союзных Республик, Академии сельскохозяйственных наук им. Ленина, а также в отдельных Вузах и научно-исследовательских Институтах по особому списку, утвержденному ВК по ВТО при ЦИК СССР совместно с Наркомпросами и Наркомздравами Союзных Республик" [14]. Таким образом, в постановлении "Об ученых степенях и званиях" нет ни слова о ведомстве Ученого комитета, кроме Коммунистической академии, в которое входили основные институты социально-гуманитарного профиля. Постановление на следующий день было опубликовано в "Известиях" и вступило в силу. Однако Ученый комитет продолжил борьбу за права своего ведомства.
14 января 1934 г. и.о. председателя Ученого комитета Ю.М. Стеклов рассылает ряд писем с требованием восстановить справедливость. Приведем здесь одно из них, адресованное Консультационному подотделу ЦИК СССР: "В этом постановлении совершенно позабыт Ученый Комитет и подведомственные ему научные и учебные учреждения, за исключением одной Комакадемии, которой предоставлено право самостоятельного присуждения ученых степеней и званий. Авторы постановления совершенно упустили из вида существование огромного числа научных и учебных учреждений, подведомственных Ученому Комитету, но не подведомственных ни Комакадемии, ни какому-либо народному комиссариату просвещения союзной республики. Стоит назвать такие учреждения, как 8 институтов красной профессуры, 12 институтов марксизма-ленинизма и их подготовительные отделения, 2 востоковедных института и т. д. и т. п. и ряд научных учреждений, входящих в систему Ученого комитета. Совершенно очевидно, что ни компетенция Комитета по высшей технической школе при ЦИКС, ни компетенция отдельных наркомпросов союзных республик не распространяется на эти учреждения Всесоюзного и преимущественно гуманитарного характера, которые входят в систему Ученого Комитета" [15].
Стеклов просил УК предоставить подведомственным ему учреждениям те же права, которыми располагали ВК по ВТО и Наркомпросы республик по отношению к техническим учреждениям. Письма аналогичного содержания Стеклов выслал в адрес СНК, Юридического подотдела ЦИК СССР, лично Заместителю председателя СНК СССР тов. Куйбышеву [16].
Требования Ученого комитета получили частичную поддержку в следующем документе, утвержденном СНК СССР 10 июня 1934 г. – "Инструкции Комитета по высшему техническому образованию ЦИК СССР о порядке применения постановления СНК СССР от 13 января 1934 г." [17]. В инструкции, в частности, зафиксировано разделение полномочий между организациями и ведомствами, ответственными за присуждение ученых степеней и званий. Так, ученые степени в области социально-гуманитарных наук могли присуждать квалификационные комиссии наркомпросов союзных республик, Президиум Академии наук СССР (и академий наук Союзных республик), Президиум Комакадемии. Присуждать ученые степени по философии имели право только две последние инстанции.
В отношении ученых званий в инструкции записано: "Ходатайства о присвоении ученых званий подаются учебным заведениям или НИИ, где работает соискатель". К этому параграфу имеется примечание, определяющее роль Ученого Комитета в присуждении ученых званий в области социально-гуманитарных дисциплин: "Комитет по заведованию учеными и учебными заведениями ЦИК СССР утверждает в ученых званиях по подведомственным ему научно-исследовательским институтам и высшим учебным заведениям" [17].
В документе имеется параграф, свидетельствующий о "временной необязательности" защищать диссертацию, чтобы при достаточном стаже работы или наличии трудов, "соответствующих диссертации", получить ученое звание. Таким образом устанавливался неопределенный период "межвременья", когда можно было занимать высокий должностной статус, не имея соответствующей научной квалификации: "Впредь лица, утверждаемые в ученом звании, имеющие достаточный стаж научно-исследовательской или педагогической работы, но не имеющие научных трудов, соответствующих диссертации, утверждаются временно исполняющими обязанности с указанием определенного срока для защиты диссертации. До истечения этого срока они пользуются всеми правами, связанными с ученым званием" [17].
На основе рассмотренных нормативных документов в 1933-1935 гг. начала функционировать гратификационная система науки и образования. Ученые степени по философии могли присваивать Президиумы АН СССР и Комакадемии, а утверждать — квалификационные комиссии наркоматов; ходатайства о присвоении ученых званий специалистам-философам рассматривались в вузах и научно-исследовательских институтах, утверждались Ученым комитетом. Но последнее обстоятельство имело отношение лишь к подведомственным УК подразделениям философского профиля, остальные по-прежнему находились в ведении ВК ВТО и наркоматов, в которых, как известно, специалистов по философии не было. Имеются выписки из протоколов заседаний ВАКа ВК ВТО за 1934 г., подписанные Г.М. Кржижанов-ским, в которых отклоняются ходатайства об утверждении ученых званий профессоров и доцентов по диалектическому материализму (истории СССР, истории ленинизма, политэкономии, всеобщей истории и т. д.) из неподведомственных УК учреждений [18]. Мотив один и тот же – "за отсутствием научных работ, соответствующих диссертации на ученую степень". Научных работ и диссертаций по философии тогда действительно было мало, но тем не менее в данной ситуации такое обоснование выглядит формальным.
Несмотря на непроработанность гратификационной системы, а может быть, и благодаря этому, в первые годы после ее легитимации в философских подразделениях наблюдался бурный должностной рост при фактическом отсутствии кандидатских и докторских защит. Э.Б. Генкина, выпускница Института красной профессуры, вспоминала: "Многие икаписты первых выпусков, когда диссертация еще не была обязательна, публиковали большие и серьезные исследования... но никаких диссертаций — ни кандидатских, ни докторских — не защищали, а стали крупными учеными, сначала действительными членами Комакадемии, с одновременным присуждением докторской степени, а потом членами-корреспондентами и академиками" [19].
До конца 1934 г. высшими аттестационными органами не было утверждено ни одного профессорского звания по социальным и гуманитарным наукам даже несмотря на широко использовавшуюся (с 1933 г.) оговорку: "Допустить к исполнению обязанностей профессора с обязательством защиты (в 1934 г. стали писать "представления". — Л.К.) до 1/1 1936 г. специальной диссертации на ученую степень доктора" [20]. Тем не менее на май 1933 г.и на апрель 1934 г. в ИКП философии с общей численностью административного и преподавательского состава в 61 человек работал 31 профессор и 23 доцента и ассистента [21]2. Присвоенные решением вуза звания профессора или доцента философии отражали выполняемую производственную функцию (и обеспечивались соответствующей повышенной оплатой), но чаще всего не соответствовали уровню научной компетентности работника, не имевшего ученой степени кандидата или доктора наук, а порой и законченного высшего образования.
В 1935 г. среди преподавателей Институтов красной профессуры появились профессора и доценты по кафедрам философии, чьи ученые звания были утверждены Ученым Комитетом: доценты О.С. Войтинская, Я.Н. Секерская, А.А. Цимбалист, Б.Ю. Сливкер [18, л. 30, 37, 55, 56]; профессора М.Н. Корнеев, М.Д. Каммари, В.Ф. Берестнев, Е.П. Ситковский, Ф.В. Константинов (все "с обязательством представить диссертацию на ученую степень доктора к 1/1-1937 г."), А.М. Деборин, В.Ф. Асмус, Н.И. Челяпов (по кафедре истории социальных учений), П.Ф. Юдин, И.К. Луппол, М.Б. Митин [18, л. 41, 56].
Ученые степени кандидата или доктора философии в рассматриваемый период чаще всего присваивались без защиты диссертации (или с обязательством ее представить); в случае, когда звание профессора (или даже должность) уже присвоено, ученая степень доктора, а иногда кандидата и доктора, присуждалась как бы "вдогонку", — поскольку этого требовали нормативы и статус ответственного должностного лица3. Последнее главным образом относится к высокопоставленным чиновникам, работавшим в науке, образовании или партийно-идеологических органах, служебное положение которых "притягивало" к себе и другие регалии.
Нами изучены биографические данные профессоров и преподавателей философии, которые в исследуемый период работали в Институтах красной профессуры (философии, истории, экономики, советского строительства и советского права, мирового хозяйства и мировой политики, литературы и языка, подготовки кадров, Ленинградском отделении ИКП) и Институте философии Ленинградского отделения Комакадемии – всего 51 человек [23]. Из них в 1933-1935 гг. 32 человека занимали должности профессора или заведующего кафедрой, 1 работал в должности доцента, 8 — в должности преподавателя и 10 человек были лекторами или руководителями семинаров. Из архивных материалов следует, что лекторами и руководителями семинаров тогда чаще всего по совместительству работали лица, которые по основной должности были профессорами или преподавателями. 47 преподавателей имели высшее образование, 3 — незаконченное высшее и 1 вообще не учился в каком-либо учебном заведении: в анкетной графе написано "самообразование". Три профессора с незаконченным высшим образованием совмещали преподавание в ИКП с ответственными постами: заместителя директора ИКП философии, заведующего Отделом журнала "Под знаменем марксизма", преподавателя Военной академии им. М.В. Фрунзе; преподаватель с самообразованием занимал должность доцента. Большинство получили высшее образование в Институтах красной профессуры, причем, как правило, завершили учебу в 1928-1932 гг. 13 человек закончили другие высшие учебные заведения: Комвузы, Томский, Белорусский, Киевский, Свердловский университеты, Педагогический университет им. Герцена; трое учились за границей — в Парижском, Софийском и Колумбийском университетах.
Из 32 человек, работавших в должности профессора или заведующего кафедрой, только 9 имели ученое звание профессора, утвержденное Ученым Комитетом. Как свидетельствуют архивные источники, это произошло в 1935 г. 7 человек имели официально утвержденное звание доцента, 35 – не имели ученого звания. Среди профессоров и доцентов, преподававших в ИКП и Институте философии ЛОКА, в 1933-1935 гг. не было ни одного кандидата или доктора наук. Профессура и доцентура фактически имели статус должностей, а не ученых званий.
Таким образом, несмотря на введение института защиты диссертации и вместе с ним признание автономности внутренней научной экспертизы, созданная в 1930-е годы в СССР система аттестации научных кадров имела в значительной степени имитационный характер и использовалась в качестве научного аналога административно-политических чинов. Такая двойственность важнейшего для научного сообщества регламента воспризнания заслуг стала причиной неконсистентности "человеческого" и институционального компонентов научного знания и соответствующих ценностных образцов, а также типов карьер. С этого времени научные ранги стали присваиваться с защитой диссертации, без защиты диссертации и даже с инсценировкой защиты, и уже нельзя было отличить настоящего профессора от профессора мнимого. А реальные научные заслуги и квалификация специалистов получали и поныне получают воспризнание в иной, неформальной, системе координат, вовсе не связанной с гратификационной системой. На протяжении десятков лет ВАК СССР и диссертационные советы боролись и поныне борются за повышение качества квалификационных работ специалистов науки и образования, однако механизм этой борьбы нимало не отличается от механизма присуждения ученых степеней и присвоения ученых званий "без защиты диссертации", по принципу выведения в чины.