История присуждения ученых степеней в России

[Димитриадис]

И. С. КОЛЕСНИЧЕНКО, начальник Военно-ветеринарного института.
"Развитие законодательства, регулирующего ветеринарное образование и присуждение ветеринарных ученых степеней в России в XVIII – XIX вв."

Скрытый текст

В июле 2008 г. Ветеринарно-санитарная служба Вооруженных Сил Российской Феде*рации и все ветеринарное сообщество стран независимых государств будет отмечать 200-летие высшего ветеринарного образования в России.

31 марта 1715 г. Петр I указом о посылке в полки коновалов и.. . учению "доброй коновальной науке" положил начало подготовке ветеринарных специалистов для армии. Этот указ способствовал обучению "коновальной науке" в России за 47 лет до того, как в Западной Европе была открыта первая ветеринарная школа (1762 г.Лион, Франция).

Подготовка русских коновалов началась с основания в 1735 г. Хорошевской школы (пансионат под Москвой), а затем и других школ при Даниловской, Скопинской, Сидоровской и прочих царских конюшнях. И хотя обучение в них носило ремесленный, эмпирический характер, они сыграли немаловажную роль, так как были единственными хранителями практических ветеринарных знаний в эпоху отсутствия научного, админи*стративного центра, а также высших учебных ветеринарных заведений.

Во второй половине XVIII в. резко возросла необходимость в обеспечении армии искусными "скотскими" врачами и коновалами. В 1803 г. министр внутренних дел В.П. Кочубей в докладе императору Александру I "О заведении в Санкт-Петербурге, Москве и Лубнах 3 скотоврачебных училищ" указывал, что выгоды от подобных училищ неоспоримы. Главная их цель состояла в обеспечении кавалерии искусными коновалами и кузнеца*ми, поскольку ремонтирование армии лошадьми стоило больших средств и сохранение конского состава в войсках приобретало государственное значение. Несмотря на то, что Александр I утвердил доклад В.П. Кочубея, предложенные им мероприятия были осу*ществлены не полностью - открыты лишь 2 ветеринарных отделения при Императорской Медико-хирургической академии в Москве и Санкт-Петербурге.

В 1808 г. в уставе Императорской Медико-хирургической академии говорилось, что ее целью является образование юношества во всех частях врачебных наук, при этом учреждалось три части преподавания: медицинская, ветеринарная и фармацевтическая. Ветеринарное отделение готовило воспитанников двух разрядов. Ежегодно (до 1836 г.) на обучение в Санкт-Петербурге и в Москве принимали по 20 воспитанников первого раз*ряда и по 100 - второго. За 1809 - 1824 гг. было выпущено 115 ветеринарных лекарей и 134 помощника ветеринарных врачей. Их первоначально направляли только в армию. Ветеринарные помощники в армии постепенно заменяли коновалов.

В начале второй половины XIX в. ветеринарное отделение Санкт-Петербургской Медико-хирургической академии находилось в неудовлетворительном состоянии. Для улучшения его работы временный "Комитет об улучшении ветеринарной части в России и о мерах против скотских падежей в Империи" (учреждённый при Министерстве внутренних дел в 1860 г.) предложил в 1864 г. проект организационных и штатных мероприятий. В 1865 г. президент Медицинской академии Дубовицкий представил проект комитета с замечания*ми Военно-медицинского департамента. 4 июля 1866 г. Военный Совет одобрил его предложения, в частности, о переименовании отделения в институт и учредил должность заведующего ветеринарным отделением. После проведения ряда организационных мероприятий (увеличение штата, прекращение подготовки ветеринарных помощников и др.) и создания прочной материальной базы состояние ветеринарного отделения ака*демии заметно улучшилось. Огромный вклад в развитие ветеринарного образования и отечественной науки внес профессор И.И. Равич, назначенный в 1872 г. приказом Военного министра заведующим ветеринарным отделением. Однако в 1880 г. в связи с преобразованием Медико-хирургической академии прием учащихся на ветеринарное отделение был прекращен. Студентам разрешили окончить полный курс, штат отделения постепенно сокращался, и в 1883 г. состоялось фактическое его упразднение.

Таким образом, ветеринарное отделение при Петербургской Медико-хирургической академии за 75 лет (1808 -1883 гг.) выпустило более 1000 ветеринарных специалистов. В их подготовке участвовали крупные ученые, создавшие отечественную ветеринарию и положившие начало ряду научных школ.

Ветеринарных лекарей и помощников готовили в учебных заведениях Вильно (1818), Харькова (1835), Варшавы (1840), Дерпта (1848) и Казани (1873). На рубеже XIX - XX вв. ветеринарный состав армии пополнялся за счет стипендиатов военного ведомства в некоторых ветеринарных институтах. С 1912 г. они стали получать звание ветеринарного врача, а не ветеринара, как ранее, что свидетельствовало о высшем специальном обра*зовании. В 1914 г. для улучшения качества подготовки военных ветврачей приняли реше*ние об организации военно-ветеринарной академии с 5-летним сроком обучения, но начавшаяся Первая мировая война помешала его осуществлению.

Особое внимание уделяли присвоению ученых степеней военным ветеринарным вра*чам, что позволяло им занимать высокие должности и чины. Например, на рубеже XIX - XX вв. должности окружных военно-ветеринарных инспекторов занимали в основном ветеринарные врачи, имевшие степень магистра.

Основными законодательными актами, которые регулировали присуждение медицин*ских, фармацевтических и ветеринарных учёных степеней, были Правила испытаний медицинских чиновников в редакции 1810, 1838 и 1845 гг. и Уставы врачебные в редак*ции 1842, 1857, 1892 и 1905 гг. В соответствии с ними университеты и врачебно-учебные заведения Российской империи имели право присуждать следующие медицинские, фармацевтические и ветеринарные ученые степени: 1) доктора медицины, 2) доктора медицины и хирургии, 3) магистра фармации и 4) магистра ветеринарных наук.

К числу основных законодательных актов, регулировавших присуждение ветеринарных ученых степеней, относились также положения о ветеринарных институтах: Дерптском (1873), Казанском (1873, 1894) и Варшавском (1889), "Правила об испытаниях на ученые ветеринарно-медицинские степени" (1876) и другие постановления и распоряжения Министерства народного просвещения и Министерства внутренних дел.
Правовые нормы последних в сфере присуждения медицинских, фармацевтических и ветеринарных ученых степеней регулировали: 1) перечень требований к испытуемым на степень магистра и доктора медицины в российских университетах; 2) выбор языка испытаний, выполнения и защиты диссертации и положений к ней; 3) меры дисци*плинарного взыскания к испытуемым на получение медицинских ученых степеней; 4) права и преимущества, связанные с присуждением медицинских, фармацевтических и ветеринарных ученых степеней; 5) законодательное оформление понятия "ученый"; 6) получение и ношение особых нагрудных знаков отличия для лиц, имеющих медицинские, фармацевтические и ветеринарные учёные степени; 7) предупреждение нарушений процедуры присуждения медицинских ученых степеней; 8) поведение посторонних лиц, т.е. не обучающихся в университете, при проведении испытаний на ученые медицинские степени; 9) допуск лиц русского происхождения к испытаниям на медицинские ученые степени в иностранных университетах; 10) испытания на ученые ветеринарно-медицинские степени. В соответствии с правовыми актами (1849, 1876 гг.) магистры вете*ринарных наук с получением дипломов приобретали право потомственного почетного гражданства (если не имели прав дворянства), а при вступлении в службу пользовались преимуществами чина 9-го класса после выслуги 4 лет.

В качестве иллюстрации можно привести организацию подготовки военно-ветеринарных кадров высшей квалификации во второй половине XIX в. Так, в 1861 г. при ветеринарном институте Санкт-Петербургской Медико-хирургической академии ежегодно оставляли на 2 года по 1 из отличнейших по способностям и успехам ветеринарных воспитанников 1 -го разряда, удостоенных по окончании степени ветеринара. К концу первого года пребывания в академии они должны были выдержать экзамен на степень магистра ветеринарных наук, а к концу второго - защитить "магистерскую диссертацию". После 2-летнего пребывания в институте и получения степени магистра ветеринарных наук их назначали на штатные должности. Предусмотрено было лучших направлять за казенный счет на 2 года в заграничную командировку для усовершенствования по избранным пред*метам с дальнейшим назначением, как правило, преподавателями при академии.

Следовательно, за 171 год в Российской империи была создана уникальная и мощная нормативная правовая база, регулировавшая присуждение медицинских, фармацевтиче*ских и ветеринарных ученых степеней и позволявшая ей готовить фундаментально как ученых, так и практиков в медицинской и ветеринарной сфере.

Добавлено через 2 минуты 49 секунд
ВОРОПАЕВ Иван Герасямович
"ПОРЯДОК ПРИСУЖДЕНИЯ УЧЕНЫХ СТЕПЕНЕЙ В РОССИИ И СССР (1802-995)"
Специальность 12.00Л1 -права и государства; история права и государства; история политически правовых учений
Автореферат диссертации на соискание учёной степени кандидата юридических наук САРАТОВ-2000.
Полный текст тут: http://dissertation1.narod.ru/avtoreferats1/a77.htm

Добавлено через 5 минут 43 секунды
Криворученко В.К., доктор исторических наук, профессор, академик Академии гуманитарных наук
"ПРИСУЖДЕНИЕ УЧЕНЫХ СТЕПЕНЕЙ В РОССИИ В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ ХIХ ВЕКА"

Полный текст тут: http://www.mosgu.ru/nauchnaya/public...voruchenko_VK/

[Димитриадис]

Автор неизвестен. "ИЗ ИСТОРИИ ПРИСУЖДЕНИЯ МЕДИЦИНСКИХ УЧЕНЫХ СТЕПЕНЕЙ"

Скрытый текст

Наверное, не все знают, что впервые ученую степень доктора начали присуждать почти 900 лет назад. Тогда эта степень присуждалась богословам и юристам в Болонском университете. Со временем степени начали присуждаться и по другим наукам. Известно, что уже в 1340 г. в Париже присуждалась степень доктора медицины. Ученые, претендовавшие на получение степени доктора, должны были внести в университет определенную сумму денег, пройти публичный экзамен-диспут и ответить на задаваемые вопросы. Иногда проводились предварительные защиты в более узком кругу ученых; в других случаях докторская степень могла присуждаться в те времена и без экзаменов - при наличии особых заслуг в науке или перед государством.
В России поначалу не было научной медицины и лечение осуществлялось народными методами. Первые доктора-иностранцы появились в Москве в конце 15 века. Значительное количество зарубежных докторов (преимущественно из Англии) было приглашено при царствовании Иоанна Грозного.
Первым русским, удостоившимся степени доктора медицины, был Георгий Дрогобыч. Он окончил Краковский университет, где получил в 1470 г. степень бакалавра, а в 1473 г. - степень магистра. В 1476 г. в Болонском университете Георгий Дрогобыч после специальных экзаменов получил степень доктора медицины и философии. Уже в 1481 г. он становится профессором Болонского университета, а в 1481-1482 гг. даже исполняет обязанности ректора этого университета.
В России первая степень доктора медицины была присуждена немцу И. Шрейберу в 1742 г. До 19 в. ученую степень доктора медицины имели уже около 300 российских врачей. Тем не менее, малочисленность российских специалистов медицинского профиля все еще вынуждала российское правительство "выписывать" иностранных докторов для работы в госпиталях и преподавания дисциплин. Только в 40-х гг. 18 в. в российских госпиталях основывается должность профессора, которая как бы объединяла современное понятие ученого звания и степени. Первым российским профессором стал Иван Полетика, воспитанник Киевской академии. Он учился за границей в Килльском и Лейденском университетах и в последнем в 1754 г. получил докторский диплом после публичной защиты диссертации "О наследственных болезнях" (De morbus hereditas). В 1756 г. он вернулся в Россию, где ему было дано право именоваться доктором и профессором с правом медицинской практики и назначением работы в Петербургском госпитале.
Интересно, что первой отклоненной диссертацией в области медицины стала диссертация "О движении крови в легких" О.П. Протасова, выполненная под руководством Ломоносова. В протоколе, в частности, говорилось: "…диссертация Протасова построена на неверных принципах, противоречащих основным началам механики и анатомии. Автор пришел к неверным выводам и бездоказательно отвергнул доводы известных ученых". Диссертация эта была уничтожена, а ученый был вынужден писать новую диссертацию на другую тему ("Анатомо-физиологическое исследование действия желудка на принятую пищу"), которую он успешно защитил одиннадцать лет спустя за границей в Страсбурге.
В 1764 г. право присвоения степени доктора медицины было предоставлено Медицинской коллегии России. В специальном указе Екатерины второй, в частности, отмечалось: "Не существует более необходимости, чтобы кандидаты медицины выпускались путем экзаменов в иностранных университетах. С целью этого повелеваем нашей Медицинской коллегии по результатам ее собственных экзаменов присваивать степень доктора медицины и выдавать каждому патент на пергаменте".
До 1860 г. во всех университетах России докторские диссертации писались на латинском языке. Вопросы на защите задавались как на русском, так и на латыни. На каком языке выступал оппонент, на таком языке и должен был отвечать диссертант. С 1861 г. почти все диссертации стали писаться на русском языке.
Печатались диссертации за счет автора. По месту защиты необходимо было представить 300-500 экземпляров диссертации и дополнительно 300 экземпляров основных положений и выводов (что сродни современному автореферату). В приложении к диссертации в обязательном порядке помещались краткие библиографические сведения об авторе работы, а также приводился перечень опубликованных им работ. До защиты диссертации врач должен был выдержать порядка 12-14 экзаменов по различным дисциплинам.
Защита диссертаций проводилась в совете университета. Докторский диплом подписывался ректором или проректором университета, деканом медицинского факультета, секретарем совета и выдавался диссертанту обычно в течении не более месяца после защиты.
После революции, в 1918 г., как известно, советская власть отменила ученые степени, в том числе доктора медицины. Чуть позднее, в 1920 г. звание было частично восстановлено для лиц, желающих преподавать в высших учебных медицинских заведениях, однако в 1922 г. снова было отменено. Только в 1934 г. было решено вернуться к признанию и присуждению ученых степеней; чуть позднее - в 1937 г. вышло основное положение Совнаркома об ученых степенях и званиях. Были установлены две ученые степени - кандидата и доктора медицинских наук. Для получения каждой было необходимо защитить диссертацию, а перед защитой кандидатской - еще и успешно сдать четыре экзамена (по специальности, по смежной дисциплине, по иностранному языку и марксизму-ленинизму).

Добавлено через 17 минут 56 секунд
"Образовательные маршруты подготовки научно-педагогических кадров и инженерных кадров в российской и зарубежной высшей школе"
Г.У. Матушанский, Казанский государственный технологический университет
АННОТАЦИЯ
Обсуждаются методология проектирования образовательных маршрутов с помощью математического аппарата структурных графов. Результаты проведения ретроспективного анализа возникновения, становления и развития системы подготовки научно-педагогических и инженерных кадров Российской высшей школе и результаты сравнительного анализа функционирования аналогичных систем по 24 странам мира.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА
системы подготовки научно-педагогических и инженерных кадров, образовательные маршруты, структурные графы, ретроспективный и сравнительный анализ.
Полный текст статьи тут: http://ifets.ieee.org/russian/deposi...i3/html/4.html

Добавлено через 27 минут 22 секунды
Форум "Ассоциация коллекционеров", ветка "Документы об ученых степени и звании СССР": http://ak-group.ru/forum/showthread....=hybrid&t=1592

[Димитриадис]

Горин Д.Г. "Господин профессор. Как исторически формировался образ отечественного ученого." Часть 1.

Скрытый текст

За разнообразием современных образов российских ученых чаще всего стоят некие идеальные представления. Причем эти представления формировались в большей степени в XIX – начале XX века. До второй четверти XIX века научное сообщество оставалось неоформленным, а российская наука была представлена отдельными фигурами самобытных ученых, народных изобретателей и приглашенных из Европы специалистов. В XIX веке появляется немногочисленное, но целостное сообщество ученых, которое обретают свою идентичность и самосознание. Именно в этот период возникает «классический» образ ученого-профессора.

Европейские корпорации ученых

Первые университетские корпорации со своими этическими нормами появляются в городах Европы с XI–XII вв. Возникшие в условиях средневекового корпоративного строя университеты и сами представляли собой автономные корпорации (подобные купеческой гильдии, ремесленному цеху и т.п.). Ученая степень была своеобразной «лицензией», имевшей силу в любом месте Европы, что придавало университетским корпорациям наднациональный характер.

Средневековая наука к тому же во всех странах латинского влияния была едина и преподавалась одинаковым способом и на одном (латинском) языке. Образы европейского ученого были тесно связаны с городской культурой, для которой характерны автономия частной жизни и преимущественно рациональный тип поведения. Эти образы менялись вместе с европейской культурой.

Со второй половины XVII в. профессора сбрасывают церковную одежду (длинную темную мантию, иногда отороченную мехом, и береты) и освобождаются от запрета жениться. Теперь они подражают в костюме привилегированным сословиям, а европейская наука нового времени основывается уже не на богословских догмах, а на опыте и рационализме.

В отличие от Европы в России сообщество ученых оказалось привнесенным явлением, утверждавшимся «сверху» в связи с потребностями государства. В то же время наука не вмещалась в отводимые ей правительством рамки: история несла республиканский опыт античности, правоведение – конституционные идеи, идеи прав и свобод человека, общественного договора и т.п., философия вступала в конфликт с церковными догмами, а политэкономия и статистика – с крепостничеством. Кроме того, православная традиция, как отмечал В.И.Вернадский, не содержала в себе укоренившейся ценности науки в отличие «от духовенства католического ли, протестантского, среди которого никогда не иссякала естесвеннонаучная творческая мысль».

Само научное сообщество в России XIX века оказалось весьма необычным явлением. Во-первых, устное слово, хотя и подвергалось стеснениям, все же было менее сковано цензурой, чем печатное, а во-вторых, университеты и сами ученые имели право выписывать любую литературу из Европы, которая не проверялась на таможне. В условиях монархии и бюрократизма необычно выглядела и университетская автономия. В уставах университетов были заложены принципы выборности, конкурсного замещения должностей, коллегиальности управления.

Профессиональное сословие

Академия наук и первые университеты в России появляются в XVIII – начале XIX в. Однако до второй четверти XIX в. система подготовки научных кадров не была отлажена, а уровень преподавания оставался низким. В Московском университете почти все профессора набирались из немцев, которые плохо знали русский язык, или из представителей духовных академий, на которых, судя по воспоминаниям современников, «отражался дух келии и лампады как на языке, так и на одежде и самом образе жизни».

Ситуация меняется во второй четверти XIX в., когда правительством были предприняты меры по созданию системы подготовки профессорских кадров. Важной частью этой системы стали поездки молодых ученых в Европу. Именно с этого времени сообщество ученых окончательно оформляется в профессиональную группу и одновременно начинается процесс возникновения соответствующей корпоративной культуры.

Сообщество ученых формировалось в XIX в. выходцами из разных сословий. Так, из 41 профессора, работавшего в 1861 г. в Московском университете, дворян было 39%, выходцев из духовенства – 24,4%, из обер-офицерских детей – 12,2%, из мещан – 10%, из разночинцев – 2 человека (почти 5%), из крестьян – 1 человек (почти 2,5%). К концу века отмечается тенденция роста удельного веса людей дворянского происхождения и выходцев из обер-офицерства и снижается удельный вес выходцев из духовенства и мещан. Эта тенденция связана с повышением престижа ученого «сословия».

Несмотря на социальную и национальную неоднородность сообщества ученых, различия в речи и манере поведения постепенно стирались. Современники воспринимали это сообщество как обособленное ученое (или университетское) «сословие». Оно не вмещалось в привычные рамки сословного общества: формировалось оно не по факту рождения, а в результате отбора и специальной подготовки.
Обретение идентичности

Осуществление социальной роли ученого в российском обществе XIX в. было сопряжено с преодолением достаточно серьезной личностной дистанции между научной рациональностью и традиционными для России структурами повседневной жизни. В сообществе ученых возникала острая необходимость в воплощении характерных для него ценностей в некую авторитетную структуру поведения, которая получила бы социальное признание и обеспечила бы ученому личностную идентификацию и интеграцию с себе подобными. Поэтому наука воспринималась не только как источник альтернативных суждений, но как средство изменения быта и нравов. Например, по словам В.О.Ключевского, наука в чтениях Т.Н.Грановского становилась «учительницей жизни», а сами профессора, как писал А.И.Герцен, привезли из Европы «горячую веру в науку» и «являлись в аудиторию не цеховыми учеными, а миссионерами человеческой религии».

Гражданская позиция ученых оформились уже в годы Крымской войны, когда К.Д.Кавелин решил подготовить серию рукописных статей о политическом положении в России. К работе был привлечен и профессор Б.Н.Чичерин. Свои рукописи они направили в Европу к Герцену, но просили его опубликовать статьи без изменений и не в «Полярной звезде», а отдельным изданием. Рукописи были напечатаны в отдельном сборнике «Голоса из России». Официально заявленная позиция ученых расходилась не только с позицией правительства, но и с радикальной идеологией Герцена.

Свою ставку в дальнейшем развитии России профессура делала не на народные массы, которые представляли, по словам Кавелина, «неразвившиеся слои человеческого общества», а на слой просвещенных личностей, формируемый государством. Однако для формирования этого слоя требовались «умственные и гражданские свободы», ценность которых и отстаивали российские ученые. Это выступление вызвало большой резонанс и одобрение в университетском сообществе.

В начале ХХ в. научное сообщество сохраняет единство в защите своих прав. В ответ на попытку министра народного просвещения А.А.Кассо расправиться в 1911 г. с руководством Московского университета, протестовавшим против нарушения университетской автономии, более 130 профессоров подали в отставку (в том числе К.А.Тимирязев, П.Н.Лебедев, С.А.Чаплыгин, Н.Д.Зелинский, П.Н.Сакулин и др.).

[Димитриадис]

Горин Д.Г. "Господин профессор. Как исторически формировался образ отечественного ученого." Часть 2.

Скрытый текст

Профессорский быт

Особенности профессиональной культуры научного сообщества отражаются и на повседневной жизни. Уже в полемике середины XIX в. затрагиваются принципиальные вопросы, относящиеся к вопросам устройства быта. Один из идеологов славянофильства Константин Аксаков критиковал профессора Никитенко за его предложение «бросить некоторые из старинных привычек (новое платье, чай и кофе вместо охмеляющего питья, отдыхать в удобных домах вместо дымных логовищ)».

К концу XIX века в научной среде уже сложились прочные корпоративные устои, которые тщательно охранялись. «Яркие, удивительные, благородные и талантливые фигуры» профессоров, по словам Андрея Белого, были в своем социальном поведении жестко детерминированы «круговою порукою: не колебать устоев». Воспитанный в профессорской среде сын профессора Н.В.Бугаева Андрей Белый в своих воспоминаниях и романах представил яркое и часто язвительное бытоописание профессорской среды.

Поведенческий тип профессора был скорее рациональным, чем эмоциональным, рефлексия преобладала над порывом эмоций. Ученый-профессор на страницах прозы Белого чудаковатым и наивным способом пытался распространить свои рационалистические представления на сферу быта: «Цифрами, формулами начинает выгранивать методы: чистки картофеля или морения тараканов, которые вдруг завелись». Или: «…на то «мы» профессорский круг, чтоб младенцы у «нас» не так ползали, как у всех прочих, а конституционно и позитивистически». Однако «рациональные советы» и «точки зрения», переносившиеся учеными в сферу быта, нередко оказывались, по словам Андрея Белого, «только змеем словесным, пускаемым в небо страницею томика».

У истоков либерализма

В первые десятилетия XX века сообщество ученых громко заявило о себе на политической сцене. При заметном участии профессуры была создана Конституционно-демократическая партия России. Лидером конституционных демократов стал профессор П.Н.Милюков (сын профессора архитектуры). Примерно треть состава руководящих органов партии была представлена профессорами и юристами. Американский историк Эммонс (T. Emmons) показал значение в создании партии тех социальных связей, которые сформировались на «журфиксах» и вечерах у профессоров Янжула в Москве и Арсеньева в Петербурге. Партия кадетов продолжала традиции российского либерализма, заложенные несколькими десятилетиями ранее профессорами К.Д.Кавелиным и Б.Н.Чичериным.

В революционной полемике ХХ века явно присутствовал образ профессора-либерала, что отразилось, например, в известных строках Маяковского:

Профессор,/ снимите очки-велосипед!/ Я сам расскажу/ о времени/ и о себе.

Серьезные изменения произошли в научном сообществе после 1917 г., когда часть ученых и профессоров эмигрировала или была выслана из страны. Перед советской властью встал вопрос подготовки новых кадров в сжатые сроки. В результате появилась идея организации ускоренных курсов «красной профессуры» для партийной молодежи. В итоге в послереволюционное время в среде ученых наблюдалось сочетание традиционных и новых культурных типов, она стала более разнородна и менее едина. Это связано с общей тенденцией дифференциации общества и усложнением социальной структуры. Университеты перестали быть единственными центрами науки, а сама наука все более тесно интегрировалась в другие сферы жизни общества.

Просветительские традиции сообщества ученых были продолжены в 1960–1970-е гг. той частью интеллигенции, которая в условиях советского общества стала генератором «кухонной культуры» – культуры свободных дискуссий в «своем кругу» на тему о том, как переделать мир. Постепенно рамки «кухонных» дискуссий расширялись, возникали мощные очаги свободного мышления, выходящего за официально дозволенные темы. Такими очагами в Советском Союзе становились целые кафедры и даже институты, среди которых университет в Тарту, Институт экономики Сибирского отделения Академии наук и многие другие.

В годы перестройки и после 1991 г. известные представители научного и университетского сообщества стали политиками, депутатами, министрами и мэрами городов. Политическая и историческая роль профессоров-политиков в 1990-е гг. в российском обществе до сих пор вызывает неоднозначные и часто экспрессивные оценки.

Однако целостная позиция научного сообщества в современной России звучит все менее внятно, даже по таким ключевым для этого сообщества вопросам, как реформа науки и образования. История показывает, что авторитет науки в России укрепляется вместе с ростом общественного признания научного сообщества. Знаменитые профессорские кружки XIX века были очагами развития зарождавшегося гражданского общества. Сегодня научное сообщество отстаиванию внятной гражданской позиции предпочитает, похоже, роль зрителя в спектакле, разыгрываемом известными сценаристами. Не стоит удивляться, что это сообщество из субъекта общественной жизни все больше превращается в объект. А интересы объекта учитывать необязательно.

[Feeleen]

Димитриадис, спасибо, интересная информация.

[Юрген]

Просветительские традиции сообщества ученых были продолжены в 1960–1970-е гг. той частью интеллигенции, которая в условиях советского общества стала генератором «кухонной культуры» – культуры свободных дискуссий в «своем кругу» на тему о том, как переделать мир

Предлагаю по аналогии с известным термином Маклюена называть наше общение "глобальной кухней"

[Димитриадис]

Козлова Л.А. "Без защиты диссертации…": статусная организация общественных наук в СССР, 1933–1935 годы". Часть 1.

Скрытый текст

Защита диссертаций в СССР в 30-е годы 20-го века

"Без защиты диссертации…": статусная организация общественных наук в СССР, 1933–1935 годы

Козлова Лариса Алексеевна — кандидат философских наук, старший научный сотрудник Института социологии РАН.

Работа выполнена при финансовой поддержке Российского фонда гуманитарных исследований (грант N 00–03–003236а).

Автор выражает признательность Г.С. Батыгину за обсуждение архивных материалов, а также предварительной версии данной статьи.

Социальный институт науки включает в себя "инфраструктуру" — институции и функционально-ролевую иерархию, "человеческие" ресурсы, а также текст науки (письменный и устный), артикулирующий совокупное знание. Институты науки относительно независимы от ее "человеческого" компонента. Иными словами, развитая инфраструктура науки сама по себе не обусловливает возникновения нового результата и при определенных обстоятельствах может подавлять "человеческий" компонент. В таких случаях институции превращаются в некие "институциональные шаблоны" — организационные формы, вписанные в социальную структуру общества и власти. Их существенные свойства фактически не зависят от идеологии и общественного устройства. В них определены социальные роли участников, например, установлены ученые степени и звания, однако сами эти роли маркируют прежде всего соответствие работы ученого институциональному шаблону, а не ее "реальную" ценность. Институциональные шаблоны содержат не только явные и латентные функции, но и функции имитационные, фиктивные или компенсаторные. В этом отношении отсутствие ученых степеней у выдающихся исследователей является своеобразной нормой нарушения нормы1 так же, как и их наличие у малообразованных людей, волею случая включенных в научное сообщество. Нередко институты науки служат средством реализации вненаучных задач (распределительных, воспитательных, контрольных). Такова советская модель организации науки, которая поддерживается в качестве государственного сегмента и в посткоммунистический период.

В деятельности любого научного сообщества, сколь бы свободным оно ни было, возникают статусные номенклатуры. В советской истории это нашло выражение в создании иерархии ученых степеней и ученых званий после ликвидации "сословных различий", предусмотренных одним из первых декретов большевистской власти. Было ли восстановление "диссертаций" как формы легитимации научного ранга при советском режиме обусловлено давлением власти или можно говорить о встречном движении власти и научного сообщества? "Диссертация" представляла собой форму селекции и границу, отделявшую научное сообщество от "большого" советского общества, но в то же время играла роль промежуточного институционального шаблона, который предусматривал присвоение научного ранга "без защиты диссертации" с последующим повышениям общественного статуса и уровня благосостояния. Рассматриваемая в данной статье историко-научная проблема может быть сформулирована в виде вопроса: кто и почему входил в высшие профессиональные эшелоны науки и образования без защиты диссертации?

В дореволюционный период в России действовала система научной и педагогической аттестации, созданная в результате заимствования регламентов европейских, прежде всего немецких, университетов. До начала ХХ века ученые звания присуждались только в стенах университетов. В высших учебных заведениях технического профиля, где на первом месте стояло преподавание практических знаний, научной аттестации вообще не было. Приоритет отдавался инженерным дисциплинам, в то время как общественные науки объединялись под названием "юриспруденция". Первыми профессорами обществоведения были С.Е. Десницкий и И.А. Третьяков, которые с 1761 г. прошли курс обучения в университете Глазго и удостоились там ученых степеней докторов наук без защиты диссертаций. На родине они получили звания экстраординарных профессоров [1]. До последней четверти XVIII века решающую роль в присуждении ученых степеней играло само академическое сообщество, которое, следуя идеалу "автономности и свободы образования" использовало публичные формы аттестации — экзамены, диспуты, оценку диссертаций и т. п. "Неформальный" период развития гратификационной системы продолжался фактически до начала XIX века.

Система научной аттестации содержала и прагматический компонент: она влияла на сословный статус преподавателей, а следовательно, и на их благосостояние. М.В. Ломоносов в 1755 г. писал: "Профессоры в других государствах, не взирая на их великое довольство, имеют, во-первых, чины знатные и всегда выше или по последней мере равно коллежскими асессорами считаются, второе, ободряются к прилежному учению не токмо произведением в чины, но и возвышением в знатное дворянство, так что нередко бывают за особливое достоинство произведены по первому в Тайные советники, по второму в фрейгеры или бароны". Униженное, по сравнению с чиновниками, достоинство отечественных профессоров, продолжал Ломоносов, ведет к "помешательству в размножении учения" [2, с. 15].

Первым законодательным актом, вводящим ученые степени (1803 г.), устанавливалось соответствие между ними и Табелью о рангах: если на государственную службу поступал кандидат, то он получал чин XII класса (губернский секретарь), магистр — IX (титулярный советник), доктор — VIII (коллежский асессор) [2, с. 55].

В середине XIX века было законодательно оформлено соответствие между ученой степенью и сословным положением: например, кандидат из мещанского сословия становился "личным почетным гражданином", а магистр или доктор получал "личное дворянство". В университетском уставе 1884 г. зафиксировано соотношение чинов и должностей для обладателей ученых степеней: "ректор — IV класс (действительный статский советник), декан и ординарный профессор — V класс (статский советник), экстраординарный профессор — VI класс (коллежский советник); преподаватели низшего ранга — VII–VIII классы (надворный советник, коллежский асессор)" [2, с. 60].

По всей вероятности, требования, предъявляемые к государственному чину профессора, были невысоки. Понадобилась экспертиза научной компетентности претендентов на университетские должности. Министр народного просвещения А.Н. Голицын отмечал, что места профессоров и адъюнктов часто занимают лица "без достаточных доказательств о способности для занятия оных", и "легкость, с какой получаются сеи места, привлекает столь много искателей, а вместе уничтожает и цену самих званий" [2, c. 58]. Голицын настаивал на том, что профессором может стать только ученый, защитивший докторскую диссертацию. Фактически же принцип защиты диссертации в дореволюционной России так и не утвердился. С 1803 по 1819 гг., а затем с 1863 г. и впоследствии действовал институт почетных докторов (возобновившийся и в 1930-е годы), то есть "мужей, известных своей ученостью и сочинениями, или отличившихся в государственной службе в иностранных землях и в Российской империи" [2, с. 62], но не защитивших докторскую диссертацию. Очередность присвоения ученых степеней и присуждения ученых званий нарушалась и иными "законными" способами: так, университетским уставом от 1884 г. была упразднена должность доцента; чтобы не потерять опытных педагогов, пришлось бывших доцентов перевести на должность экстраординарных профессоров с обязательством защитить докторские диссертации. А в 1902 г. Министерство просвещения разослало по университетам циркуляр, в котором разрешало временно замещать профессорские должности магистрами, взяв с них обязательство в течение трех лет после этого назначения получить ученую степень доктора наук [2, с. 59].

Коммунистическая атака на систему распределения научных статусов началась в 1918 г. Дело заключалось не столько в "перевоспитании буржуазной профессуры", сколько в установлении равного доступа к образованию и уничтожении сословных привилегий, к числу которых относилась и привилегия быть образованным. Замнаркома просвещения М.Н. Покровский составил тезисы, определившие политику режима в сфере науки и образования. Суть программы Покровского заключалась во введении бесплатного обучения; уничтожении дипломов как документального свидетельства привилегии (отныне дипломы не требовались для поступления в университет, равным образом, не выдавались при окончании университета), уничтожении ученых степеней, открытом конкурсе для замещения должностей на кафедре, выборности профессуры на срок не более 5 лет, коллегиальности управления как университетом, так и всеми его учреждениями, обязательном участии учащихся в управлении университетом, обязательном участии университетов в распространении "научного образования" среди широких масс, создании факультетов общественных наук для разработки и распространения идей научного социализма и ознакомления широких масс с переменами в общественно-политическом строе России, автономии университетов "в деле дальнейшей организации учебной части". Последний пункт тезисов, по свидетельству М.Н. Покровского, был "изничтожен" В.И. Лениным, который "не выносил и мысли о каких бы то ни было буржуазных автономиях" [3, с. 98]. Хотя в начале 20-х годов ни у высшего политического руководства (Ленина и Троцкого), ни в наркомате просвещения не было четких программ реформирования науки, цели были ясны: расформировать буржуазный профессорско-преподавательский корпус, введя принцип всероссийской конкурсной выборности преподавателей.

В 1920–1930-е годы в России проводилась полная реорганизация существовавшей науки и строительство иерархической структуры, способной управлять этим процессом. А потому здесь потребовалась суровая дисциплина партийно-правительственных приказов и установлений, хотя короткий "неформальный период" все же был. Создание советской гратификационной системы имело сугубо административно-хозяйственные цели. Достаточно отметить, что реорганизация науки в 1930-е годы и, в частности, введение ученых степеней и званий напрямую связывалась с народно-хозяйственными планами. Показательно, что главным органом, утверждавшим их, в рассматриваемый период была Высшая аттестационная комиссия при Всероссийском Комитете по Высшему техническому образованию (ВК ВТО), в непосредственном ведении которого находилась не фундаментальная наука, а в первую очередь прикладные, технические, отрасли знания.

Общественные науки представляли собой специфическое образование. Аттестационная система того времени должна была отвечать целям народно-хозяйственного строительства, которые философия не могла решать напрямую, а только опосредованно, через идеологию. Таким образом, общественные науки остались "на обочине" научной аттестации: знаки отличия в общественных науках присваивались преимущественно на основании заслуг в борьбе на идеологическом фронте или за народно-хозяйственную деятельность, то есть отличались выраженным номенклатурным характером. Такому положению способствовала еще и некоторая ущемленность общественных наук со стороны высших аттестационных органов науки и образования, отдававших приоритет точным и естественным наукам, приближенным к производству. Не исключено, что мининский призыв "Философию за борт!" находил отклик в руководящей партийной интеллигенции.

В середине 1930-х годов лидирующее положение в системе научной гратификации заняла Всероссийская комиссия по высшему техническому образованию (ВК по ВТО), что находилось в полном логическом непротиворечии с задачей по сближению науки и производства, но ущемляло права философии на вхождение в аттестационную систему. Случилось так, что философии какое-то время пришлось доказывать свою равноправность с техническими и другими прикладными науками в сфере научно-педагогической аттестации. В частности, процессуально это выразилось в противостоянии Комитета по заведованию учеными и учебными учреждениями ЦИК СССР (Ученого комитета), в ведении которого находились главные учебные заведения социально-гуманитарного профиля, и ВК ВТО.

Ликвидация дореволюционной системы гратификации преследовала главную цель – расформировать буржуазный профессорско-преподава-тельский корпус, введя принцип всероссийской конкурсной выборности преподавателей, а вместе с этим – ликвидировать буржуазные программы и лекционные курсы по общественным наукам, заменив их марксистскими. Первым законодательным шагом был декрет Совнаркома от 1 октября 1918 г. "О некоторых изменениях в составе и устройстве государственных ученых и высших учебных заведений Российской республики" [4]. Этим декретом упразднялись ученые степени доктора и магистра, ученые звания адъюнкта и приват-доцента, отменялась иерархия профессорских званий — заслуженный, ординарный, экстраординарный, адъюнкт-профессор и доцент. Всем лицам, самостоятельно ведущим занятия в вузах, автоматически присваивалось звание профессоров, остальным — преподавателей. Приват-доценты, проработавшие в этой должности не менее трех лет, также получали статус профессоров.

Устанавливался срок пребывания профессоров и преподавателей на своих должностях: те из них, у которых к 1 октября 1918 г. истекал 10-летний стаж работы в данном вузе, а также те, у кого общий педагогический стаж составлял 15 лет, освобождались от занимаемой должности с 1 января 1919 г. Восстановиться в должности они могли лишь на основе Всероссийского конкурса. Штатные профессора переизбирались через 10 лет работы, преподаватели – через 7, сверхштатные профессора и преподаватели – через 5 лет. Научные сотрудники утверждались только на 3 года и могли быть переизбраны лишь в особых случаях и всего на один год. Первые Всероссийские конкурсы показали, что эксперимент по скорейшему расформированию профессорско-преподавательского корпуса не удался: заведующими кафедрами преимущественно избирались уволенные профессора. Более того, решающего обновления профессуры кафедр не произошло и в ходе перевыборной компании 1929 г. [3, с. 344].

[Димитриадис]

Козлова Л.А. "Без защиты диссертации…": статусная организация общественных наук в СССР, 1933–1935 годы". Часть 2.

Скрытый текст

Вплоть до 1934 г. отсутствовала система оценки научной квалификации преподавателя. Предполагалось, что преподаватель, особенно преподаватель высокого ранга, имеет "научные успехи". Ученая степень не являлась обязательной даже для профессорской должности. Чтобы поднять научный уровень преподавателей, с 1925 г. в стране ввели институт аспирантуры, в котором предполагалась публичная защита научной работы на совете факультета. Но это еще не была защита диссертации, а следовательно, ученые степени не присуждались, хотя необходимость их введения обсуждалась со второй половины 1920-х годов.

Первым юридическим актом, узаконившим разделение научно-образовательных градаций на ученые степени и ученые звания, было Постановление СНК СССР "Об ученых степенях и званиях", принятое 13 января 1934 г. [5]. На основе этого документа осуществлялась аттестация преподавателей в 1933-1935 гг. В нем допускалось присвоение ученого звания доцента и профессора без предварительного получения соответствующей ученой степени, но на основании "заслуг" перед наукой (наличие научных работ) или народным хозяйством. Такое допущение давало широкие возможности занимать должности профессоров, доцентов и заведующих кафедрами лицам, не имеющим не только ученых степеней, но подчас и высшего образования. Только в постановлении СНК СССР от 20 марта 1937 г. "Об ученых степенях и званиях", в основных пунктах повторявшем предыдущее, указывалось, что звание профессора присваивается лицам, имеющим ученую степень доктора и ведущим основную преподавательскую или руководящую исследовательскую работу в вузах или научно-исследовательских учреждениях [6].

Конституирование аттестационной системы философии и социальных наук в рассматриваемый период имело некоторую специфику, обусловленную статусом данных дисциплин в вузах и научных учреждениях страны, а также значением, которое им придавалось в руководящих научно-образовательных и партийных органах — Наркомпросе, ВК ВТО, ЦК ВКП(б), ЦИК СССР и др. Особенно опасными казались общественные науки. С 1919 г. началась их активная реорганизация. Попытка изменить учебные курсы, отстранив от преподавания буржуазную профессуру, не удалась. Тогда приняли решение расформировать учебно-образовательные институции, в которых преподавались социально-философские дисциплины. Так, в 1919 г. возникли Факультеты общественных наук (ФОНы), заменившие университетские и вузовские факультеты социально-гуманитарного профиля.

В ФОНах преподавали по специальным общеобразовательным программам, одинаковым для вузов любого профиля, но несколько расширенным и содержавшим разделы по основам марксистского знания, или "политминимум". Программа минимума по общественным наукам включала изучение развития общественных форм, исторического материализма, истории пролетарской революции, политического строя РСФСР, организации производства и распределения в РСФСР [7]. Чуть позже по указанию В.И. Ленина в программы ФОНов включили раздел о плане ГОЭЛРО. Фактически на этих факультетах преподавались основы политической грамоты. Положение усугублялось тем, что для специфических фоновских программ не нашлось профессиональных лекторов. К чтению лекционных курсов по разнарядке партийных организаций привлекались "подготовленные марксисты" из числа партработников. В Агитпропе ЦК ВКП (б) существовала специальная комиссия по учету и распределению лекторов.

Образовательной функцией в сфере общественных дисциплин ФОНы не ограничивались. В 1924 г. при ФОНе 1-го МГУ была создана Российская ассоциация научно-исследовательских институтов по общественным наукам (РАНИОН), поначалу включившая шесть институтов – экономики, советского права, языковедения и истории литературы, археологии и искусствознания, философии, экспериментальной психологии, сравнительной истории литературы и языков Запада и Востока. Позже в состав РАНИОН вошли институты этнических и национальных культур народов Востока, землеустройства и переселения, сельскохозяйственной экономики [3, с. 237]. Создание ассоциации институтов во многом обусловливалось нехваткой марксистских кадров и необходимостью контролировать и координировать деятельность общественно-научных подразделений. В функции РАНИОН входила организация и проведение научных исследований, связанных с потребностями хозяйственной и государственной жизни страны, подготовка научно-преподавательских кадров, пропаганда марксистских знаний в области обществоведения, координационно-методическая работа. Ассоциация существовала до 1929 г. Работу ФОНов предполагалось завершить в 1924-1925 гг., но они, не имея замены, частично просуществовали до 1929 г.

Этапными в статусной организации философии и общественных наук можно считать 1930-1931 гг. В этот период проводится отраслевая реорганизация вузов. На основании Постановления ЦИК и СНК СССР от 13 января 1930 г. "О подготовке технических кадров народного хозяйства" [8] и Постановления ЦИК и СНК СССР от 23 июля 1930 г. "О реорганизации высших учебных заведений, техникумов и рабочих факультетов" [9] начали "коренную перестройку системы учебных заведений, подготовляющих кадры пролетарских специалистов". Предполагалось значительно повысить уровень подготовки кадров, чтобы он отвечал требованиям социалистической реконструкции народного хозяйства. В первую очередь это должны были быть специалисты инженерно-технического, строительного, механико-машиностроительного, технологического, сельскохозяйственного и других промышленно-хозяйственных профилей. Вузы и втузы страны приписывались к соответствующим Наркоматам и ведомствам.

Факультеты многопрофильных высших учебных заведений университетского типа реорганизовывались в самостоятельные отраслевые учебные заведения и переходили в систему соответствующих хозяйственных Наркоматов. Выделение из университетов технических, точных и естественнонаучных факультетов привело к тому, что к концу кампании 10 из 18 университетов страны распались [3, с. 285]. С 1930 г. многие факультеты гуманитарного профиля были выведены из состава университетов и реорганизованы в самостоятельные институты. Так, например, образовались Московский институт истории, философии и литературы (МИФЛИ), Ленинградский институт истории, философии и литературы (ЛИФЛИ).

Однако окончательно вывело науку из стен университетов постановление СНК СССР, принятое 13 июля 1931 г. и определявшее профиль государственных университетов. Университеты приобретали сугубо технический профиль и становились средоточием подготовки научно-исследовательских и преподавательских кадров по естественным и физико-математическим специальностям. Социально-гуманитарные дисциплины были окончательно выведены за стены университетов и вернулись туда только во второй половине 1930-х годов. В 1933-1935 гг. с философией и социально-гуманитарными дисциплинами были связаны Институты красной профессуры — экономики, истории, философии, литературы и языка, советского строительства и советского права, мирового хозяйства и мировой политики, а также аграрный и подготовки кадров; Коммунистическая академия, факультеты педагогических вузов; некоторые институты Академии наук СССР.

Таким образом, в период отраслевой реконструкции высшего образования главную роль играли технические науки, привязанные к соответствующим Наркоматам и отраслям народного хозяйства. Видимо, этим определяется факт, что ведущая роль в создании гратификационной системы в период 1933-1934 гг. перешла в руки Всесоюзного комитета по высшему техническому образованию (ВК ВТО) под председательством Г.М. Кржижа-новского.

Ситуация во многом определялась противостоянием ВК ВТО и Ученого комитета по заведованию учеными и учебными учреждениями ЦИК СССР (Ученый комитет) за приоритет в руководстве гратификационной системой страны, в частности, создание постановления "Об ученых степенях и званиях" от 13 января 1934 г. В ведении Ученого комитета находились тогда все основные научно-учебные заведения социально-гуманитарного профиля — Коммунистическая академия с входящими в нее Институтами красной профессуры, Академия наук СССР [10]. 8 апреля 1933 г. состоялось совещание Комиссии Ученого комитета по рассмотрению проекта постановления СНК СССР "Об ученых степенях и ученых званиях". Им руководил заместитель председателя Ученого комитета Ю.М. Стеклов, присутствовали председатель УК А.В. Луначарский, а также его члены Коркмасов, Воробьев, Тер-Оганезов, Островитянов; от Академии наук СССР – Фрумкин и член Научного совещания Бессонов. Версию постановления разработал ВК ВТО при СНК СССР. В резолюции заседания записано, что собрание признало проект "недостаточно разработанным, неполным, исходящим из неверных установок" и просило СНК СССР создать специальную комиссию или специальное совещание по доработке постановления, включающие все заинтересованные ведомства, в частности, Ученый комитет ЦИК СССР, Академию наук СССР, Комакадемию. В резолюции записано также, что в случае отказа создать соответствующий орган Ученый комитет оставляет за собой право представить в СНК параллельный проект [11]. Этот проект был разработан, но во внимание не принят [12]. В связи с этим обращением председатель СНК В.М. Молотов предложил Г.М. Кржижановскому и А.В. Луначарскому создать комиссию под председательством последнего для обсуждения выдвинутого проекта. Комиссия разработала новую версию, которую представили в СНК СССР 2 июня 1933 г. за подписями Луначарского и Кржижановского.

После этого Всесоюзный комитет по высшему техническому образованию внес в СНК свой проект постановления, радикально отличавшийся от обсуждавшегося и исправленного. Во второй проект (в отличие от первого) ВК по ВТО вообще не включил Ученый комитет в качестве органа, уполномоченного присуждать ученые степени и ученые звания даже в подведомственным ему учреждениях. Обсуждение было назначено на 16 октября 1933 г. По просьбе Ученого комитета СНК включил в заседание по обсуждению второго проекта постановления ВК ВТО его представителей – И.И. Шашкова (ответственный секретарь УК), В.Т Тер-Оганезова и М.А. Савельева. Проект рассматривался дважды и несмотря на сопротивление представителей УК был окончательно утвержден 13 января 1934 г. в редакции, исключавшей участие в аттестационной деятельности Ученого комитета и дававшей широкие полномочия ВК ВТО и наркоматам соответствующих ведомств.

В общих положениях постановления "Об ученых степенях и званиях" устанавливались две единые для науки и образования ученые степени — кандидата и доктора наук, а также следующие ученые звания: ассистент (для научно-исследовательских учреждений — младший научный сотрудник), доцент (для научно-исследовательских учреждений — старший научный сотрудник), профессор (для научно-исследовательских учреждений — действительный член). Ученые степени определяли научную квалификацию данного лица с точки зрения его специальности, объема знаний, степени самостоятельности его научной работы и научного значения последней. Ученые звания определяли должностную научную функцию (педагогическую или научно-исследовательскую), причем звание ассистента, не предполагавшее обязательной ученой степени, являлось предварительной ступенью для получения ученой степени и научного звания [13].

Для получения ученой степени кандидата наук требовалось успешное окончание аспирантуры или "сдача соответствующего испытания", публичная защита кандидатской диссертации, которая должна была показать общие и специальные знания в области данной дисциплины, а также способность диссертанта к самостоятельному научному мышлению. К получению ученой степени доктора наук предъявлялись следующие требования: иметь ученую степень кандидата наук, защитить докторскую диссертацию, показывающую самостоятельную исследовательскую работу с нерешенными проблемами, либо с "теоретическими обобщениями по кругу еще не обобщенных проблем, либо с постановками крупных проблем, представляющих значительный научный интерес". К пункту об ученых степенях имелось два примечания: к публичной защите докторской диссертации допускались лица, не имеющие ученой степени кандидата наук, но известные учеными трудами, открытиями или изобретениями; ученую степень доктора наук можно было получить и вовсе без защиты диссертации лицам, известным в мировой науке выдающимися достижениями. Фактически они отменяли защиту диссертации как обязательное условие для присвоения ученой степени. Этим примечанием широко пользовались для обоснования присуждения ученой степени без защиты диссертации.

Звание ассистента (младшего научного сотрудника) присваивалось лицам, успешно окончившим аспирантуру и ведущим научную или образовательную работу; звание доцента (старшего научного сотрудника) могло быть присвоено лицам, имеющим ученую степень кандидата или доктора наук и ведущим педагогическую или научную работу под руководством профессора (действительного члена); звание профессора (действительного члена) присваивалось лицам, имеющим ученую степень доктора наук, ведущим руководящую научную или педагогическую работу с доцентами или старшими научными сотрудниками. Правда, здесь же оговаривалось, что предъявляемые требования вступят в силу только с 1 января 1936 г.: "Установить, что с 1.1. 1936 года на должность профессора (действительного члена) и доцента (старшего научного сотрудника) ВУЗов, ВТУЗов и научно-исследовательских учреждений могут зачисляться только лица, имеющие соответствующую степень: доктора или кандидата наук" [14]. Этот двухгодичный "тайм-аут" был широко использован для присуждения ученых званий без защиты диссертаций всем научным и педагогическим деятелям, проявившим себя за годы советской власти.

О порядке присуждения ученых степеней и ученых званий написано следующее: звание ассистента (младшего научного сотрудника) присуждалось на основе решения совета ВУЗа или научно-исследовательского института; звание доцента (старшего научного сотрудника) и ученая степень кандидата наук присуждались научными советами ВУЗов или институтов и утверждались квалификационными комиссиями Наркоматов (решение Наркомата в месячный срок можно было опротестовать в ВАКе ВК по ВТО ЦИК СССР); звание профессора (действительного члена) присваивалось на основе решений советов ВУЗов и научно-исследовательских институтов и квалификационных комиссий Наркоматов и утверждалось ВАКами Наркомпросов и Наркомздравов Союзных республик [12].

[Димитриадис]

Козлова Л.А. "Без защиты диссертации…": статусная организация общественных наук в СССР, 1933–1935 годы". Часть 3.

Скрытый текст

Об институциях, уполномоченных вести защиты диссертаций на соискание ученых степеней, а также об организации, утверждающей "особый список" таких институций, записано: "Публичная защита диссертаций на ученую степень производится в Академии наук СССР, Коммунистической Академии СССР, Академиях наук Союзных Республик, Академии сельскохозяйственных наук им. Ленина, а также в отдельных Вузах и научно-исследовательских Институтах по особому списку, утвержденному ВК по ВТО при ЦИК СССР совместно с Наркомпросами и Наркомздравами Союзных Республик" [14]. Таким образом, в постановлении "Об ученых степенях и званиях" нет ни слова о ведомстве Ученого комитета, кроме Коммунистической академии, в которое входили основные институты социально-гуманитарного профиля. Постановление на следующий день было опубликовано в "Известиях" и вступило в силу. Однако Ученый комитет продолжил борьбу за права своего ведомства.

14 января 1934 г. и.о. председателя Ученого комитета Ю.М. Стеклов рассылает ряд писем с требованием восстановить справедливость. Приведем здесь одно из них, адресованное Консультационному подотделу ЦИК СССР: "В этом постановлении совершенно позабыт Ученый Комитет и подведомственные ему научные и учебные учреждения, за исключением одной Комакадемии, которой предоставлено право самостоятельного присуждения ученых степеней и званий. Авторы постановления совершенно упустили из вида существование огромного числа научных и учебных учреждений, подведомственных Ученому Комитету, но не подведомственных ни Комакадемии, ни какому-либо народному комиссариату просвещения союзной республики. Стоит назвать такие учреждения, как 8 институтов красной профессуры, 12 институтов марксизма-ленинизма и их подготовительные отделения, 2 востоковедных института и т. д. и т. п. и ряд научных учреждений, входящих в систему Ученого комитета. Совершенно очевидно, что ни компетенция Комитета по высшей технической школе при ЦИКС, ни компетенция отдельных наркомпросов союзных республик не распространяется на эти учреждения Всесоюзного и преимущественно гуманитарного характера, которые входят в систему Ученого Комитета" [15].

Стеклов просил УК предоставить подведомственным ему учреждениям те же права, которыми располагали ВК по ВТО и Наркомпросы республик по отношению к техническим учреждениям. Письма аналогичного содержания Стеклов выслал в адрес СНК, Юридического подотдела ЦИК СССР, лично Заместителю председателя СНК СССР тов. Куйбышеву [16].

Требования Ученого комитета получили частичную поддержку в следующем документе, утвержденном СНК СССР 10 июня 1934 г. – "Инструкции Комитета по высшему техническому образованию ЦИК СССР о порядке применения постановления СНК СССР от 13 января 1934 г." [17]. В инструкции, в частности, зафиксировано разделение полномочий между организациями и ведомствами, ответственными за присуждение ученых степеней и званий. Так, ученые степени в области социально-гуманитарных наук могли присуждать квалификационные комиссии наркомпросов союзных республик, Президиум Академии наук СССР (и академий наук Союзных республик), Президиум Комакадемии. Присуждать ученые степени по философии имели право только две последние инстанции.

В отношении ученых званий в инструкции записано: "Ходатайства о присвоении ученых званий подаются учебным заведениям или НИИ, где работает соискатель". К этому параграфу имеется примечание, определяющее роль Ученого Комитета в присуждении ученых званий в области социально-гуманитарных дисциплин: "Комитет по заведованию учеными и учебными заведениями ЦИК СССР утверждает в ученых званиях по подведомственным ему научно-исследовательским институтам и высшим учебным заведениям" [17].

В документе имеется параграф, свидетельствующий о "временной необязательности" защищать диссертацию, чтобы при достаточном стаже работы или наличии трудов, "соответствующих диссертации", получить ученое звание. Таким образом устанавливался неопределенный период "межвременья", когда можно было занимать высокий должностной статус, не имея соответствующей научной квалификации: "Впредь лица, утверждаемые в ученом звании, имеющие достаточный стаж научно-исследовательской или педагогической работы, но не имеющие научных трудов, соответствующих диссертации, утверждаются временно исполняющими обязанности с указанием определенного срока для защиты диссертации. До истечения этого срока они пользуются всеми правами, связанными с ученым званием" [17].

На основе рассмотренных нормативных документов в 1933-1935 гг. начала функционировать гратификационная система науки и образования. Ученые степени по философии могли присваивать Президиумы АН СССР и Комакадемии, а утверждать — квалификационные комиссии наркоматов; ходатайства о присвоении ученых званий специалистам-философам рассматривались в вузах и научно-исследовательских институтах, утверждались Ученым комитетом. Но последнее обстоятельство имело отношение лишь к подведомственным УК подразделениям философского профиля, остальные по-прежнему находились в ведении ВК ВТО и наркоматов, в которых, как известно, специалистов по философии не было. Имеются выписки из протоколов заседаний ВАКа ВК ВТО за 1934 г., подписанные Г.М. Кржижанов-ским, в которых отклоняются ходатайства об утверждении ученых званий профессоров и доцентов по диалектическому материализму (истории СССР, истории ленинизма, политэкономии, всеобщей истории и т. д.) из неподведомственных УК учреждений [18]. Мотив один и тот же – "за отсутствием научных работ, соответствующих диссертации на ученую степень". Научных работ и диссертаций по философии тогда действительно было мало, но тем не менее в данной ситуации такое обоснование выглядит формальным.

Несмотря на непроработанность гратификационной системы, а может быть, и благодаря этому, в первые годы после ее легитимации в философских подразделениях наблюдался бурный должностной рост при фактическом отсутствии кандидатских и докторских защит. Э.Б. Генкина, выпускница Института красной профессуры, вспоминала: "Многие икаписты первых выпусков, когда диссертация еще не была обязательна, публиковали большие и серьезные исследования... но никаких диссертаций — ни кандидатских, ни докторских — не защищали, а стали крупными учеными, сначала действительными членами Комакадемии, с одновременным присуждением докторской степени, а потом членами-корреспондентами и академиками" [19].

До конца 1934 г. высшими аттестационными органами не было утверждено ни одного профессорского звания по социальным и гуманитарным наукам даже несмотря на широко использовавшуюся (с 1933 г.) оговорку: "Допустить к исполнению обязанностей профессора с обязательством защиты (в 1934 г. стали писать "представления". — Л.К.) до 1/1 1936 г. специальной диссертации на ученую степень доктора" [20]. Тем не менее на май 1933 г.и на апрель 1934 г. в ИКП философии с общей численностью административного и преподавательского состава в 61 человек работал 31 профессор и 23 доцента и ассистента [21]2. Присвоенные решением вуза звания профессора или доцента философии отражали выполняемую производственную функцию (и обеспечивались соответствующей повышенной оплатой), но чаще всего не соответствовали уровню научной компетентности работника, не имевшего ученой степени кандидата или доктора наук, а порой и законченного высшего образования.

В 1935 г. среди преподавателей Институтов красной профессуры появились профессора и доценты по кафедрам философии, чьи ученые звания были утверждены Ученым Комитетом: доценты О.С. Войтинская, Я.Н. Секерская, А.А. Цимбалист, Б.Ю. Сливкер [18, л. 30, 37, 55, 56]; профессора М.Н. Корнеев, М.Д. Каммари, В.Ф. Берестнев, Е.П. Ситковский, Ф.В. Константинов (все "с обязательством представить диссертацию на ученую степень доктора к 1/1-1937 г."), А.М. Деборин, В.Ф. Асмус, Н.И. Челяпов (по кафедре истории социальных учений), П.Ф. Юдин, И.К. Луппол, М.Б. Митин [18, л. 41, 56].

Ученые степени кандидата или доктора философии в рассматриваемый период чаще всего присваивались без защиты диссертации (или с обязательством ее представить); в случае, когда звание профессора (или даже должность) уже присвоено, ученая степень доктора, а иногда кандидата и доктора, присуждалась как бы "вдогонку", — поскольку этого требовали нормативы и статус ответственного должностного лица3. Последнее главным образом относится к высокопоставленным чиновникам, работавшим в науке, образовании или партийно-идеологических органах, служебное положение которых "притягивало" к себе и другие регалии.

Нами изучены биографические данные профессоров и преподавателей философии, которые в исследуемый период работали в Институтах красной профессуры (философии, истории, экономики, советского строительства и советского права, мирового хозяйства и мировой политики, литературы и языка, подготовки кадров, Ленинградском отделении ИКП) и Институте философии Ленинградского отделения Комакадемии – всего 51 человек [23]. Из них в 1933-1935 гг. 32 человека занимали должности профессора или заведующего кафедрой, 1 работал в должности доцента, 8 — в должности преподавателя и 10 человек были лекторами или руководителями семинаров. Из архивных материалов следует, что лекторами и руководителями семинаров тогда чаще всего по совместительству работали лица, которые по основной должности были профессорами или преподавателями. 47 преподавателей имели высшее образование, 3 — незаконченное высшее и 1 вообще не учился в каком-либо учебном заведении: в анкетной графе написано "самообразование". Три профессора с незаконченным высшим образованием совмещали преподавание в ИКП с ответственными постами: заместителя директора ИКП философии, заведующего Отделом журнала "Под знаменем марксизма", преподавателя Военной академии им. М.В. Фрунзе; преподаватель с самообразованием занимал должность доцента. Большинство получили высшее образование в Институтах красной профессуры, причем, как правило, завершили учебу в 1928-1932 гг. 13 человек закончили другие высшие учебные заведения: Комвузы, Томский, Белорусский, Киевский, Свердловский университеты, Педагогический университет им. Герцена; трое учились за границей — в Парижском, Софийском и Колумбийском университетах.

Из 32 человек, работавших в должности профессора или заведующего кафедрой, только 9 имели ученое звание профессора, утвержденное Ученым Комитетом. Как свидетельствуют архивные источники, это произошло в 1935 г. 7 человек имели официально утвержденное звание доцента, 35 – не имели ученого звания. Среди профессоров и доцентов, преподававших в ИКП и Институте философии ЛОКА, в 1933-1935 гг. не было ни одного кандидата или доктора наук. Профессура и доцентура фактически имели статус должностей, а не ученых званий.

Таким образом, несмотря на введение института защиты диссертации и вместе с ним признание автономности внутренней научной экспертизы, созданная в 1930-е годы в СССР система аттестации научных кадров имела в значительной степени имитационный характер и использовалась в качестве научного аналога административно-политических чинов. Такая двойственность важнейшего для научного сообщества регламента воспризнания заслуг стала причиной неконсистентности "человеческого" и институционального компонентов научного знания и соответствующих ценностных образцов, а также типов карьер. С этого времени научные ранги стали присваиваться с защитой диссертации, без защиты диссертации и даже с инсценировкой защиты, и уже нельзя было отличить настоящего профессора от профессора мнимого. А реальные научные заслуги и квалификация специалистов получали и поныне получают воспризнание в иной, неформальной, системе координат, вовсе не связанной с гратификационной системой. На протяжении десятков лет ВАК СССР и диссертационные советы боролись и поныне борются за повышение качества квалификационных работ специалистов науки и образования, однако механизм этой борьбы нимало не отличается от механизма присуждения ученых степеней и присвоения ученых званий "без защиты диссертации", по принципу выведения в чины.

[Димитриадис]

Козлова Л.А. "Без защиты диссертации…": статусная организация общественных наук в СССР, 1933–1935 годы". Часть 4 (литература).

Скрытый текст

Литература
Аникин А.В. Путь исканий: Социально-экономические идеи в России до марксизма. М.: Изд-во политической литературы, 1990. С. 62-69.
Иванов Е.А. Ученые степени в Российской империи. XVIII в. – 1917 г. М.: Российская академия наук, Институт российской истории, 1994.
Чанбарисов Ш.Х. Формирование советской университетской системы (1917-1938 гг.). Уфа: Башкирское книжное издательство, 1973.
"О некоторых изменениях в составе и устройстве государственных ученых и высших учебных заведений Российской Республики". Ст. N 789 // Собрание узаконений и распоряжений Рабочего и Крестьянского Правительства РСФСР. М.: Изд-во народного комиссариата юстиции. 1918. N 72.
"Об ученых степенях и званиях". Ст. N 30 // Собрание узаконений и распоряжений Рабочего и Крестьянского Правительства РСФСР. М.: Изд-во народного комиссариата юстиции. 1934. N 3.
"Об ученых степенях и званиях". Ст. N 83 // Собрание узаконений и распоряжений Рабочего и Крестьянского Правительства РСФСР. М.: Изд-во народного комиссариата юстиции. 1937. N 21.
"Об установлении общего научного минимума, обязательного для преподавания во всех вузах РСФСР". Ст. N 119 // Собрание узаконений и распоряжений Рабочего и Крестьянского Правительства РСФСР. М.: Изд-во народного комиссариата юстиции. 1921. N 19.
"О подготовке технических кадров народного хозяйства". Ст. N 65 // Собрание узаконений и распоряжений Рабочего и Крестьянского Правительства РСФСР. М.: Изд-во народного комиссариата юстиции. 1930. N 6.
Материалы по реорганизации вузов, втузов, техникумов и рабфаков СССР. М., 1930.
Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 7668. Оп. 1. Д. 742. Л. 3.
ГАРФ. Ф. 7668. Оп. 1. Д. 887. Л. 10.
ГАРФ. Ф. 7668. Оп. 1. Д. 854. Л. 8-10.
ГАРФ. Ф. 7668. Оп. 1. Д. 854. Л. 4.
ГАРФ. Ф. 7668. Оп. 1. Д. 854. Л. 5.
ГАРФ. Ф. 7668. Оп. 1. Д. 854. Л. 41.
ГАРФ. Ф. 7668. Оп. 1. Д. 854. Л. 42, 44, 45.
ГАРФ. Ф. 7668. Оп. 1. Д. 854. Л. 65-67.
ГАРФ. Ф. 7668. Оп. 1. Д. 2446.
Генкина Э.Б. Воспоминания об ИКП // История и историки. Историографический ежегодник. 1981. М., 1985. С. 262.
ГАРФ. Ф. 9506. Оп. 1. Д. 1. Л. 1-126.
ГАРФ. Ф. 7668. Оп. 1. Д. 727. Л. 6, 11.
Синецкий А.Я. Профессорско-преподавательские кадры высшей школы СССР. М.: Гос. изд-во "Советская наука", 1950. С. 119.
ГАРФ. Ф. 7668. Оп. 1. Д. 756, 1165-1168, 1171, 1173, 1174, 1177, 1205, 2446, 2578, 2586, 2587, 2612, 2618, 2623, 2642, 2648, 2659, 2668, 2677, 2678, 2680.
Примечания
Многие известные ученые не получили свидетельств об образовании. Например, выдающийся биолог Н.В. Тимофеев-Ресовский не имел не только ученой степени, но и "высшего образования".
По данным на 1 января 1947 г. возраст большинства профессоров общественно-политических и философских дисциплинам (53%) составлял 40–49 лет; известно также, что в это время 89,2% специалистов указанного профиля закончили вузы после 1924 г. [22, с. 119]. По-видимому, речь идет о рассматриваемом нами профессиональном сообществе.
По данным А.Я. Синецкого, в течение года (начиная с 1934 г.), ученая степень доктора наук присуждена 112 чел., из них 91 — без защиты диссертации; за 1934-1936 гг. эту ученую степень получили 345 чел., из них после защиты всего 67 чел.; в 1937 г. она присуждена 460 чел., из них 277 после защиты докторской диссертации [22, с. 88].